Очарованный принц - Страница 95

Так он встретился во сне со своей матерью, но имени ее никогда не узнал и никогда впоследствии не посетил ее могилы; да и где стал бы он разыскивать ее безымянную могилу и зачем, если она так навсегда и осталась для него бесспорно живой!

Закончен рассказ о детстве Ходжи Насреддина. Конечно, рассказ наш не полон и отрывочен: нескольких крупинок, найденных нами, не хватило на большее. Но следом идут другие, каждый найдет новые крупинки, принесет в общую сокровищницу, и в конце концов из всего собранного возникнет общими усилиями новая книга о Ходже Насреддине – книга его детства. Наша доля в ней будет невелика, зато – в основании; тот, может быть, еще и не родившийся мастер, которому суждено написать эту книгу и поставить на ней свой чекан, но обойдет молчанием наш труд, – в этом наша награда, надежда и утешение.

Глава тридцать четвертая

Возвращаясь на прямую дорогу нашего повествования о делах и днях Ходжи Насреддина в Чораке, начнем с ишака.

Он переживал дни сказочного блаженства. Никогда еще жизнь не улыбалась ему такой жемчужной россыпью безмерного счастья и волшебных удач. Во-первых, из мазанки на бугре он переселился в дом Агабека, в самую лучшую часть его, с выходом в сад, куда он мог в любое время спускаться по широким, пологим ступеням и безбоязненно объедать любые цветы и листья; во-вторых, к услаждению всех его желаний были всегда готовы подносы с лепешками различных сортов, абрикосами, редиской, ранними дынями и прочими плодами щедрой чоракской земли. Воду он пил только облагороженную ароматом розовых лепестков. Вот до какой степени Ходжа Насреддин сумел убедить Агабека в истинности ишачьего превращения! Агабек даже подумывал о паре для него, но встретил на пути своего замысла неразрешимое сомнение, ибо неизвестно было, из чего следует исходить в этом деле: из внешнего облика превращенного или из внутренней сущности?

В остальном Агабек не терял времени попусту – все его старания, все разговоры и хитрости направлены были к одному: отвратить державное сердце превращенного от Ходжи Насреддина и притянуть к себе. С этой целью он проводил возле ишака целые дни, самолично ему прислуживал, кротко перенося ишачьи безобразия, которых было достаточно, ибо «приличествующее хлеву безобразно в палатах». Он всеми способами препятствовал Ходже Насреддину оставаться наедине с ишаком и всячески сокращал минуты их свиданий. «Сиятельный принц утомлен» или «Принц занят государственными делами», – внушительно говорил он Ходже Насреддину и выпроваживал его в мазанку на бугре.

Ходжа Насреддин покорно уходил, хотя ему смерть хотелось узнать – о чем Агабек толкует ишаку целыми днями, когда они бывают вдвоем? И он услышал. Однажды, придя в неурочный час, он застал их в саду поглощенными тайной беседой. Стоя на грядках среди благоухающих левкоев и гвоздик, попирая копытами пленительно чистый цветочный ковер, ишак, сопя, чавкая и бурча животом, пожирал из рук Агабека дыню, ломоть за ломтем, а в длинные уши ему лились коварные речи.

– И после того, о сиятельный принц, – нашептывал Агабек, – он позволил себе неслыханную дерзость: порицать вашу царственную природу, а в равной степени природу вашего порфироносного родителя. Он говорил… Нет, мой язык отказывается повторить гнусности, которые он говорил. Он сказал: принц сварлив и глуп. Это не я, это он сказал… Принц вздорен, мелочен, упрям, и нынешнее прискорбное обличье в полной мере соответствует его внутренней сущности. Не скрывается ли за этим злонамеренный умысел – покинуть великого принца где-нибудь по дороге в Каир или – что еще хуже! – продать погонщикам за ничтожную плату, как самого обычного иша… кха, кха!.. Как самого обычного среди прочих длинноухих, четырехкопытных, и тем самым лишить египетский трон законного и единственного наследника?.. И еще он сказал…

Прячась за кустами китайской жимолости, Ходжа Насреддин тихо удалился, незамеченный Агабеком. Ночью он сказал вору:

– Я слышал донос – плод созрел.

– Ты, как всегда, действовал без ошибки, – отозвался вор. – Скажи, какую струну в его сердце ты избрал для игры столь успешной?

– Зависть. Из всех глупых и вредных чувств, присущих людям, это едва ли не самое сильное. Есть индийская сказка. Одному человеку аллах сказал: «Проси у меня все, что хочешь, и я дам тебе, но с одним условием – что соседу твоему дам вдвое больше. Если тебе усадьбу, то ему – две, если тебе коня – то ему пару. Что хочешь ты получить?» – «Всемогущий, прошу тебя, – ответил этот человек, – вынь у меня один глаз!..»

Пропели третьи петухи – рассветные. Вор встал, поклонился Ходже Насреддину:

– Мне пора. Какие ты дашь мне поручения, что мне предстоит в ближайшем будущем?

– Предстоит еще одно путешествие в Коканд.

– Всемилостивый аллах! Каждое путешествие – это пара сапог. Подошвы так и горят на здешних камнях!

– В последний раз. Сюда ты больше не вернешься, а я нагоню тебя уже в Коканде.

– Что ж делать, я готов. Когда прикажешь отправляться?

– Я скажу…

Была в саду Агабека, в самом дальнем конце, маленькая беседка; здесь не было ни левкоев, ни гиацинтов, садовник никогда не заглядывал сюда со своим ножом, плющ и дикий виноград росли свободно и обвивали беседку, перемешав листву; по утрам в беседке дольше держалась росистая свежесть, пахло мятой и сырой землей, и птицы вокруг пели дольше, ибо густая завеса зелени не пропускала сюда слишком раннего солнечного луча. В этой беседке однажды утром и состоялся у Ходжи Насреддина важный разговор с Агабеком.

Старый слуга – слепой, глухой и вечно безмолвный – принес кувшин вина и две чаши; это был единственный слуга, оставшийся в доме, остальных Агабек отпустил, дабы не разгласилась тайна превращенного. И теперь, не опасаясь доноса, он с увлечением предался мерзостному тайному пороку пьянства, склоняя к тому же и Ходжу Насреддина. Сегодня начал с утра.